Центральный панк России


                                1

     Никто из тусовки не знал ни настоящего имени Мота, ни  того,
откуда он.  Трудно предположить, что у него вообще когда-то могло
быть настоящее имя.  Он объявился в конце июля, купил всем  пива,
после чего денег у него никто никогда не  видел.  Кроме  Димки  с
ним, пожалуй, никто и не общался.

                                2

     - Оста-а-авь! - немедленно  отреагировал  Димка,  когда  Мот
возложил палец на кнопку Stop, - Это последняя песня, дай  альбом
дослушать по-человечески!
     - Сразу надо было отрубить, теперь вот получили сорок  минут
непрерывного изнасилования ушей.  Чтобы нам  можно  было  слушать
по-человечески, они должны были сыграть по-человечески, - послед-
нее предложение для пущей важности Мот произнес по слогам,  выде-
лив слова "нам" и "они", но палец с кнопки убрал.

     The more I search, the more my need for you.
     The more I bless, the more I bleed for you...

     - Брось, Мот, когда я приношу кассету, ты говоришь, что  это
фигня, когда приносишь сам, заставляешь слушать  по  десять  раз.
Нечестно получается.
     - Честно. Ты кассеты больше не покупай, в этом городе ничего
выдающегося мною замечено не было, лажа полнейшая.  Когда меня...
ну, когда я отсюда смотаюсь, я тебе все кассеты отдам.
     - И чем же тебе здесь не понравилось?
     - Мы с тобой где сейчас сидим? Правильно, в подвале. Я здесь
живу уже почти месяц, вот на этих трубах, - он обвел пространство
вокруг себя руками, - а подвал, между прочим...
     Димка непроизвольно пробежался глазами по  стенам.  Стены  -
как стены, подвал - как подвал, даже трубы - такие же,  как  и  в
соседнем подземелье.  Аскетичность Мотовского существования  была
почти абсолютной, разве что обломком пластмассового мира смотрел-
ся новенький "Panasonic" с двумя деками и си-ди-ченжером.  Он  не
вписывался в обстановку помещения, создавая асимметрию,  как  ви-
зуальную, так и идеологическую. Откуда он у Мота?
     Пока Димка разглядывал "Панас", Мот  почти  успел  закончить
свою логическую цепочку, но, поскольку в Димкиной голове она рас-
сыпалась уже с самого начала, ее окончание могло оказаться беспо-
лезным.
     - ...их всех.  Ты что думаешь, что ты панк.  Хрена-с-два  ты
панк! Вот я - панк, только я, и никто кроме.
     Димке не понравилось такое заявление.
     - А Свинья, что, не панк был, а Летов?
     - Да они не большие панки, чем ты.  Панк не тот, кто  играет
панковские песенки, жрет водку и укуривается до  полного  отъезда
крыши.  Это все игрушки какие-то,  машинки-солдатики.  И  не  тот
панк, кто разрисовывает стены буквой "А" в кружочке... Ай, да что
это я, все равно не поймешь, я и сам-то не понимаю  ничего.  Одно
скажу точно: панк всегда только один, сейчас это я,  когда  я  не
буду панком, им будет кто-то другой, это  как  переходящий  приз,
как букет невесты.
     - Хорош загибать, Мот.  Я знаю, ты крут, тебе шестнадцать, а
мне только четырнадцать, но если ты скажешь, что Сид Вишез...
     - Скажу!
     - Да пошел ты!
     - Вот мудак...
     В самый разгар скандала откуда-то появилась средних размеров
крыса и с интересом уставилась на спорщиков, ничуть не пугаясь их
громких возгласов.
     - Бля! - взвизгнул Димка.  Он впервые в своей  жизни  увидел
столь обычный атрибут подвальной жизни.
     Мот запустил в крысу обломком кирпича, та подпрыгнула и  мо-
ментально исчезла, хотя снаряд, по всей видимости,  прошел  мимо.
Зато кассета, брошенная в Димку, цели достигла.
     - Ты чего? - обиженно спросила "цель",  поднимая  кассету  с
бетонного пола.
     - Я тебя предупреждал, чтобы ты здесь матом не ругался?  Это
святое место.  Теперь вали отсюда, завтра не приходи, меня не бу-
дет.
     Димке пришлось уйти.

                                3

     Дверь в подвал скрипнула. Димке этот скрип был совсем не ну-
жен, Мот случайно мог не уйти никуда или намеренно соврать насчет
ухода.
     Димка обшарил фонариком то место, где должен был  находиться
магнитофон.  Световое пятно казалось слишком блеклым, но, привык-
нув к такому слабому  освещению,  Димка  все  же  обнаружил  чудо
японской техники внизу под трубами.  Мот не закрывал помещение на
время своего отсутствия по самой банальной причине:  у  помещения
не было двери.  Если он уходил, то ныкал все свои  вещи  (гитару,
магнитофон, десяток кассет и компакт "The Art of Jazz Saxophone")
по углам каморки.
     Для Димки настала самая сложная фаза всего этого предприятия
борьба с собственной совестью.  Он минуты две смотрел на магнито-
фон, не решаясь дотронуться до него, но нужно  было  действовать:
садились батарейки в фонарике.  Магнитофон  в  свою  очередь  де-
монстрировал совершенно пофигистическое отношение к происходящему
и просто ожидал возможной смены власти. Димка решился...
     У выхода из подвала, когда бьющие из узких  щелей  солнечные
лучи начали перебивать свет фонарика, совесть взяла реванш. Димка
остановился, плюнул на стену и повернул назад.
     Когда он увидел свет в каморке, сердце забилось гораздо  ча-
ще.  В дверном проеме показался Мот, подошел к Димке, забрал свой
"Панас" и ушел обратно.  Все произошло очень быстро и  совершенно
беззвучно.
     Выяснилось, что Мот наблюдал сцену кражи собственного магни-
тофона, сидя у входа в жилище.  Почему он находился там, и почему
был выключен свет, история умалчивает. А, может быть, это все бы-
ло подстроено с целью проверки Димкиной верности и честности.
     - А все равно ты, Димка, сволочь, хоть и принес назад.  Если
он тебе нужен - бери.  Ты еще ничего не знаешь, но...  мне  легко
быть панком. Это не плюс, не достоинство, это реальность, и, ско-
рее, она относится к моим... признакам что ли.
     - Нет, Мот, он мне не нужен.
     - Странный ты.  Ворованный магнитофон тебе нужен, а подарен-
ный - нет, хотя - вроде как один и тот же.
     Димка молчал, и тишина начала приобретать свою обычную суро-
вость.  Тишина всегда самонаполняется  разными  пакостями.  Чтобы
как-то разрядить ситуацию, Мот взял в руки гитару.
     - Я тут песенку одну сочинил, в смысле,  не  одну,  но  спою
только одну, чтобы ты оценил, - скороговоркой выпалил Мот,  трях-
нул головой и расположил пальцы левой руки где-то в районе си-ми-
нора. Он и раньше играл перед Димкой, но чужое.

     Я спускался один в темный старый подвал,
     Ржавым трубам и крысам на гитаре играл,
     Нехотя, нехотя, нехотя, нехотя ждал.

     Кто придет, кто разбудит, кто спустится вниз?
     Чей-то возглас прорвал тишину: "Обернись!"
     Я, когда обернулся, увидел себя,
     Только чуть помоложе - из прошлого дня,
     И сказал ему: "Здравствуй!" Он крикнул: "Прощай!"
     Я ответил: "Постой..." А он мне: "Навещай!"
     Он исчез в лабиринте невидимых скал,
     А я...
     Нехотя, нехотя, нехотя, нехотя ждал.

     Попытался подпрыгнуть, но, видимо, зря:
     Сквозь окошко вверху поднималась заря,
     Солнце светит в глаза, солнце светит опять.
     Кем я стал там внизу, кем хотелось бы стать?
     Некогда, некогда, некогда, некогда ждать.

     Песенка  запросто  перекрывалась  тремя    аккордами.    Мот
чуть-чуть не дотягивал верхние нотки  (зачем  он  тогда  играл  в
си-миноре?), но во всем действе была заключена  чудовищная  энер-
гия, одинаковыми порциями раскиданная по строчкам,  и  одинаковые
доли ее приходились на стихи, музыку и надрывный Мотовский голос.
     Димка попросту охренел.  Он забыл  и  про  почти  украденный
(почти подаренный) магнитофон, и про брошенную в него вчера  кас-
сету. Мот сам долго отходил от песни.
     - Ну, как?
     - Мот, ты гений, а кто будет с этим не согласен,  пошли  его
подальше.
     - Ты, брат, перепутал, я не гений, гений - Иосиф Кобзон, а я
всего лишь центральный панк России. А центральный потому, что та-
лант - он то же самое, что и бездарность. Бездарный человек - это
тот, кто еще не открыл в себе талант, а гений - он лишь  на  один
шаг впереди.  Только на шаг к чему? Вот и  я  не  знаю,  к  чему,
поэтому и сделал пока полшага - из  осторожности.  Да,  вот  еще,
Димка, имей в виду, один гений в миллионы раз опаснее толпы  без-
дарей.
     - А толпа гениев?
     - Толпы гениев не бывает.

                                4

     Димка встретил Мота случайно. Мот шел на пристань ловить ры-
бу, а Димка - из магазина в подвал к Моту.
     Мот при свете солнца казался не похожим на себя.  Димка  ни-
когда еще не видел его на улице днем.  Обычные для  человека  ан-
дерграунда (какой, к черту, андерграунд под  занавес  девяностых)
синие засаленные джинсы, большей частью состоящие из  прожженных,
протертых, прорезанных и полученных иным способом дыр, дырочек  и
дырищ, футболка "The Doors" навыпуск и кроссовки - весь этот  его
прикид в подвале выглядел совсем  по-другому.  Там  все  выглядит
иначе.
     А Димка? Длинные светлые волосы чуть ниже плеч и  крестик  в
ухе - это его собственное, ну а джинсы, надпись "Ugly Kid Joe" на
футболке и старые советские кроссовки - точно Мотовское, как  ре-
зультат их знакомства и  дружбы.  Мот,  кстати,  решил  отрастить
хаер, глядя на Димку, но ожидание  результата  могло  затянуться:
волос у него пока было от силы сантиметра полтора.
     Мот заговорил первым.
     - Приветствую тебя, брат Диметриус, куда путь держишь?
     - К тебе, вроде...
     - Считай, пришел. А потом?
     - Мот, ну ч± ты каждый раз меня как  мент  допрашиваешь?  Не
знаю я, куда потом, не знаю, на хрена я вообще к тебе пошел.
     - Хавчик мне, конечно, принести, чтоб я коньки не откинул.
     - Угадал. Держи батон.
     - Как-то все неправильно у тебя получается, нет ни целей, ни
связей.  Давай так: мы сейчас пойдем на пристань  ловить  окуней,
после чего разведем костер, поджарим на нем  окуней  и  съедим  с
твоим батоном. В итоге ты знаешь, куда идешь, знаешь зачем, а ба-
тон находит свое применение. И все взаимосвязано. Каково?
     - Ты гений!
     - Здрасьте-пожалуйста! Опять! Повторить тебе, кто я?
     - Панк ты централизованный.
     - Ага, парализованный и реструктуризованный.
     - Ну, в смысле, этот, центральный. Центральный панк России.
     - Ладно, черт с тобой, ты меня подожди, я за гитарой сбегаю,
а то скучно у костра будет. Да, какое сегодня число?
     - Шестнадцатое.
     - Шестнадцатое - чего?
     - Да, бля, августа, конечно!
     Мот остолбенел.  Димка не мог понять, то ли дата на него по-
действовала, то ли вырвавшееся крепкое словечко. Мот стоял непод-
вижно, побледневший и лишившийся дара речи.
     - Мот! М-О-О-ОТ!
     Он медленно повернулся к Димке.
     - Мот, что с тобой?
     - Все  в  порядке,  Димка,  все  хорошо.  Но  завтра  что-то
произойдет.
     - Думаешь?
     - Знаю.
     - А что именно?
     - Не знаю.

                                5

     - Нет, не так! Смотри! Берешь окуня, разрезаешь брюхо и выб-
расываешь внутренности.  Как будто рыбу ни разу не коптил!  Потом
солишь брюхо и жабры, нанизываешь через рот на  палку  и  крутишь
над костром... Вот так!
     - Танька, а ты в какой школе учишься? -  в  Димкином  голосе
одновременно чувствовались  и  стеснительность  и  заинтересован-
ность.
     - Не скажу, а то припретесь оба.  У нас каждый первый - рэп-
пер. Морду набьют и хаера порежут.
     Про морду и хаера она говорила спокойно и почти привычно.
     - Рэппера-триппера! А ты знаешь, какая у нас тусовка -  пят-
надцать человек.  Я в прошлую среду в одиночку двоих рэпперов от-
мочил и плеер у одного отобрал - "айвовский".
     - Что ж, один плюс пятнадцать... Полкласса.
     Танька явно настраивала парней на визит  в  их  школу  самым
элементарным способом - беря их "на слабо".  Зачем  ей  это  было
нужно? Скорее всего, чтоб оказаться в центре внимания,  пусть  на
один день и пусть ценой чьих-то разбитых физиономий.
     У Мота вдруг что-то переключилось в голове, то ли он чего-то
понял, чего не мог понять  раньше,  то  ли  чего-то  вспомнил.  И
вдруг, без объявления войны, схватил гитару.
     - Песня! Слова - мои, музыка - тоже. Полетели!
     Он пел, закрыв глаза, не прищурив, а именно закрыв, с удиви-
тельной искренностью и самоотдачей.  Димке казалось, что не голос
подстраивается под гитару, а наоборот, возможно, это была  просто
иллюзия. Мот отлично управлялся со всеми шестью струнами.

     Ты сказала мне, что звезды пахнут так же,
     Как сгоревшая трава,
     Но я знаю лучше - я там был.
     Ты сказала, что до Солнца полтораста тысяч мегаметров.
     Я ответил: "Полетели! Дай мне руку..."

     Я сказал, что там вверху одному мне
     Слишком скучно,
     Промолчав, ты посмотрела мне в глаза, и я все понял.
     Но ты знаешь, мой дом за полтораста тысяч световых лет.
     Ты шепнула: "Полетели! Дай мне руку..."

     - Мот, я слышала ее где-то раньше, не могу вспомнить где,  -
сказала Света, впервые за весь  вечер  произнеся  вообще  что-то,
кроме своего имени при знакомстве.  У Димки возникло чувство  что
тогда, в подвале, было то же самое.
     Мот словно прочел их мысли.
     - Новых песен нет, как нет новых рассказов  и  фильмов.  Все
новое - дополнение старого  до  того,  что  называется  "сейчас".
Изначальное - это дополнение "ничего".  Да не гружу я вас, я  вам
объясняю, чтоб вы меня не принимали за плагиатора. Я за всю жизнь
написал только две песни.  Одну вы слышали только что,  другая...
Димка она теперь твоя, и скоро тебе пригодится.
     - Ах, как это все романтично! Песня в подарок. Вы, случайно,
не голубые? А?
     Димка с неприкрытой злостью посмотрел на Таньку.  Только те-
перь он понял, чего она от них хотела.  Понимание это пришло  как
бы извне, поверх его мыслей и совсем не вовремя.
     Вступилась Света.
     - Тань, зачем ты так? Они классные ребята.
     - Ребята? Ребята?! Да панки они! - Танька словно взорвалась.
     Обвинив абстрактных панков, а заодно и вполне конкретных,  в
лице Мота и Димки, во всех смертных грехах, она вскочила, схватив
с травы свою кофточку, перекинула ее через плечо и быстрым  шагом
двинулась прочь.  Света наскоро попрощалась с Мотом и Димкой, по-
целовала послед него в щеку, а Мота - почему-то - в лоб, и  побе-
жала вслед за Танькой. Димка вопросительно посмотрел на Мота.
     - Понимание на уровне интуиции, - констатировал Мот и, отло-
жив гитару в сторону, принялся  резать  ногтем  брюхо  очередного
окуня.

                                6

     В дверном проеме показался запыхавшийся Димка. Мот посмотрел
на него спокойно, без эмоций.
     - Мот, идем скорее, там рэпперы пришли и гопники  всякие,  у
подвала стоят, зайти боятся, думают, здесь вся наша тусовка.
     - А гопники-то откуда? Они же, вроде как, вымерли лет  двад-
цать назад. Димка, у тебя глюки, тебе лечиться надо.
     - Да, глюки, значит, и это тоже глюк? - Димка направил фона-
рик на смачный синяк, окружающий левый глаз, - Глюк, да?
     - Ты не понимаешь, Димка, глюки - не синяк твой и не  гопни-
ки, глюк - я.
     - А вчера, когда песню играл, тоже был глюком?
     - Нет, я стал глюком только сегодня, что-то случилось, я еще
вчера чувствовал что-то необычное.
     - Случилось! Необычное! Бакс взлетел, я "Петра" за семь руб-
лей брал. По телеку политики друг друга трахают до потери пульса.
Кайф свой ловят... А ты насчет глюка как понял?
     - Попробовал песню написать - не получилось. Так и понял.
     - И всего-то?
     Димка, вероятно ожидая, что рука пройдет сквозь  глюк  Мота,
подошел к нему и осторожно потрогал за плечо.  Ожидания не оправ-
дались. Мот был чем угодно, только не глюком.
     - Врешь ты все! - истерично проверещал Димка,  отпрыгнув,  -
Чмо педальное, сука ты последняя...
     В Димкином направлении из рук Мота вылетела кассета, та  са-
мая, что уже однажды выполняла эту  миссию,  и  на  полной  крей-
серской скорости прошла и сквозь Димку, и сквозь стену.  В насту-
пившей тишине Димка впервые обратил внимание на Мотовские волосы.
Они доходили до плеч.
     - Теперь понял? Я глюк потому, что все мои  усилия  тратятся
впустую. Я - вот он, а сделать ничего не могу. Хотя - нет, я могу
уйти отсюда, по крайней мере, чувствую, что могу, правда, не сей-
час.
     - А сейчас что, там же рэпперов штук двадцать, они меня раз-
несут к чертям и хаер жалко. Помоги, Мот!
     - Анекдот есть один про Ельцина.  Идет он, значит,  по  тро-
туару, а на обочине бомж сидит, на бумажке  "Подайте!"  написано.
Ельцин подходит и говорит: "Ну, как я тебе подам, у меня  нет  ни
ракетки, ни шарика". Чего ждешь? Лопата!
     Димка словно его не слышал.
     - Ты вообще не можешь идти?
     - Вообще - могу, а что толку...
     - Пойдем, Мот, - взмолился Димка.
     - Нет, не пойду, но кое-что тебе скажу.  Теперь ты панк, вот
только с букетом накладочка вышла.  А насчет рэпперов - они  пол-
ностью в твоей власти...
     Вспышка.
     - Куда ты теперь?
     - Вечерком на пристань схожу, рыбы  наловлю.  Представляешь,
вся та рыба, которая уходит с крючка - она ведь глючная,  а  зна-
чит, мой улов.
     - Мот, я не про вечер.
     - А...  Ты про жизнь. Домой вернусь, к родителям, они меня в
МГУ хотели забросить, с бабками проблем вроде  нет,  кооператоры,
как-никак.  У нас там еще Союз пока, Горбачев перестройку раскру-
чивает. А ты иди, почувствуй свою панковскую силу!
     - Мот, я разве похож на панка? - оглядываясь и  одновременно
поправляя съехавший на лицо хаер правой рукой, полувиновато спро-
сил Димка.
     - Похож, похож, - брякнул Мот, - ты иди, замочи их там  всех
от моего светлого имени.
     Димка резко повернул голову, перенаправив  взгляд  с  воссе-
дающего на трубах Мота на выход из подвала, и  вся  его  шевелюра
медленно, прядь за прядью, как бы нехотя, приняла новую  позицию.
В  размазанный  полет  Димкиных  волос  инкрустировались  огрызки
"дневного" света, беспорядочно выплевываемые ртутной лампой. Дим-
ка нацепил наушники, утопил длинную кнопку на "айвовском" плеере,
и, больше не оборачиваясь, зашагал к выходу.

Antony